Рассказы

Витькин аметист

Витька подвинулся ближе к костру, обхватил обеими ладонями железную эмалированную видавшую виды кружку, доверху наполненную душистым свежим чаем с какой-то неведомой ему лесной травой, и притих. На Золотом он был первый раз в жизни; другие пацаны бывали здесь на добыче минералов, кто два-три раза, а кто и больше.  Потому-то Витька и задал сегодня Михалычу столько вопросов, что тот, в конце концов, бросил инструмент, налил себе и Витьке по большой кружке чая и присел на изготовленную давеча скамью из толстенных бревен завалившейся недавно лиственницы.

Михалыч помолчал минуту-другую, пригубил чайку, и потом начал издалёка:

— Ты, Витюха, припомни, чего в июне месяце-то было? Ураган видал?

— Видал, дядь Вова! У нас во дворе тополь упал прямо на «девятку», раздавил ей крышу!

— Теперь прикинь, как нам здесь на хребте пришлось! Лесины с корнями крутило. Благо, крупных стволов вблизи – три листвяны, остальное – что там, – спички. Поставили мы палатку прямо в копань, чтоб не сдуло нас  да не пришибло, набились вшестером в двухместную, так и сидели до полуночи. Потом сунулись и выйти не могли, сушняка столь насыпало сверху. Потрепало тайгу изрядно, все визиры да тропы лесные позакрестило. Уронил ветерок две листвянки, а третья стоя удержалась, ствол надвое расколот. Палатку боязно ставить, а ну как опять задует!

— Дядь Вов! А можно еще спрошу?

— Ты чего, Вить, заладил: «Можно, можно»? Ты спрашивай, я и отвечу.

— А сколько лет этим деревьям?

— Мы тут с Кирюхой полчаса счет вели, когда лавки мастерили, все сбивались… По годовым кольцам вышло сто семьдесят восемь. Ну а та, что устояла, старше лет на сто.

— Ого!

Витька долго прикидывал что-то в уме, крутил в руках пустую уже кружку, а потом робко подвел итог:

— Получается, что когда здесь копали, лиственница уже росла? Значит, она помнит тех, кто здесь работал двести сорок лет назад!

— Молодец, Витька! Математик! Мне такая мысля и в башку не лезла! Жаль, что молчит деревяшка, скрипит только, – поболтали бы с ней! – Михалыч рассмеялся, бросил в костер пару поленьев и громко зевнул.

Пацаны уже забросили свой инструмент подальше в темноту короткой старой штольни, стянулись к догорающему  костру и негромко обсуждали свою добычу. Каждый то и дело поднимал с земли свой очередной каменный трофей, выставляя его на всеобщее обозрение. После беглого осмотра остальные участники обсуждения выносили вердикт. Участь большинства минеральных образцов решалась здесь же: самые крупные Михалыч изымал для городского музея, малоценные сбрасывали в огромную кучу под стол — для проходящих мимо туристов; основная масса кристаллов уходила в личные коллекции пацанов. Витька набил полный рюкзак, сложив туда даже обломки кристаллов хрусталя и граната и не отправив под стол ни единого камешка. Но больше всего он был рад шикарному кристаллу горного хрусталя, насквозь пронизанному красивым темно-зеленым кристаллом эпидота. Образец этот он то и дело вынимал откуда-то из глубины внутреннего кармана и, покручивая кристалл в руках, подолгу рассматривал в нем отблески догорающего костра.

Михалыч не в первый уже раз повторил, что новичкам везет. Свезло нынче и Витьке: кроме помянутого кристалла отыскал он  еще один уникальный образец, только не каменный, а железный. Ударившись очередной раз в нутро старого отвала, кайло с металлическим звоном отпрыгнуло назад. Вскоре в руках пацана оказался странный продолговатый предмет четырехгранного сечения, похожий на зубило, только большой и с загнутым плоским концом. Михалыч объяснил, что это — забивной лом для разборки жилы, которому не менее двухсот сорока лет.

Витька долго не мог уснуть, он был просто-напросто счастлив. События этого дня переполняли его сознание, крутились в юной голове; кристаллы хрусталя, эпидота и граната проплывали перед глазами, кружась и сливаясь в каком-то странном хороводе. Потом картинка поменялась: Витьке чудилось, что он снова стучит молотком по зубилу, стараясь сковырнуть очередной кристалл хрусталя, а вокруг него стучат по тяжелым ломам кувалды, разбирая кварцевые жилы, а из этих жил горящими угольями зыркают на него древние рудокопы.

Все в лесу стихло. Пацаны уже давно дрыхли в палатке, а  Михалыч мирно похрапывал у погасшего костерка, нисколько не тревожась гулом вездесущей комарни. Витька, так и не уснувший от перевозбуждения и налетевших на него образов и видений,  вылез из палатки, бросил в уголья еще пару сухих поленьев и лег на травяную полянку под старой искореженной листвяной. Свежий летний воздух, настоянный на горных травах, напрочь выгнал все мысли, заполнив голову сладковатой туманной истомой. Страшная усталость взяла верх; через несколько минут паренька нельзя было разбудить даже из пушки. Короткая северная ночь вступила в свои права…

Витька приоткрыл один глаз и долго соображал, что ж такое происходит вокруг него. Моросил мелкий неприятный липкий дождь, вдруг как-то разом похолодало. У костра в застеннике, устланном пихтовым лапником, сидели незнакомые ему бородатые мужики в странной истертой одежде и еще более странной обуви, похожей на обмотки, говорили они тоже как-то не так, непривычно, да и выглядели как бездомные бродяги.  Витька понял, что все это сон – продолжение вечерней череды видений, и снова забылся. Но странный разговор не прерывался. В полудреме он услыхал, как самый громкоголосый из бородачей, обращаясь к другим, произнес:

— Едуть кажись! Носить их по ночам! Поди-ка, Тишка, встреть немца. Нето проскочуть мимо, вертай ево тады! А, Григорий Никифорыч, так?

— Так, так, Ерофей. Поди, Тихон, встреть гостей.

Витька поморгал глазами, укусил себя за губу, но видение не исчезло. Молодой парень, названный Тишкой, пробежал мимо Витьки, не приметив его, и уже раскланивался с какими-то вновь прибывшими незнакомцами невдалеке. Ни Михалыча, ни пацанов, ни палатки – ничего не увидел Витька на склоне горы, сколько ни всматривался в ночную мглу. Волосы под шапкой зашевелились, нервная дрожь пробежала по телу, обдав его неприятным холодком. Витька попытался вжаться в темноту огромного ствола старой лиственницы, возле которой он уснул, но на ее месте оказалось небольшое деревце. Страх сковал все его движения, мысли спутались.

Однако ночные гости приближались и нужно было что-то решать. Либо бежать вниз по тропе к лесовозной дороге, либо выйти к незнакомцам и спросить их, куда ушли все пацаны и Михалыч, и почему бросили его здесь с незнакомыми людьми. Витька встал, приготовившись бежать, но пока глазами искал в темноте леса тропу, парень, ушедший навстречу гостям, пятясь задом, вывалился из леса со словами:

— Прошу вас, гости дорогие! Не откажите поужинать с честными християнами. Чем богаты…

— Корошо, корошо! Но сначала нужен осмотр ваш прииск. Я надеюсь, вы отобраль для меня интересный минераль с ваш разработка?

Мужчины, сидевшие возле костра, вскочили, сняв шапки, и поклонились гостям. Один из бородачей, отличавшийся  статной фигурой, спокойно встал, вышел вперед и произнес:

— Мое почтение, господин доктор! Не извольте беспокоиться! Все сделано так, как Вы просили многоуважаемого Максима Михайловича. Разрешите представиться: Григорий Постников, рудоприискатель в сих бескрайних и диких полунощных землях.

— Много, много быль слышать о Вас! Очень рад такой встреча!

Витька не сразу и заметил, что рядом стоят лошади, которым один из спутников немецкого доктора уже спутывал ноги. Он никак не мог понять, что же с ним происходит: место, где они вчера были, изменилось до неузнаваемости; не было ни стола, ни скамеек, ни зарослей ивняка, ни берез. Зато вокруг стояли мощные лиственницы и сосны, поодаль лежала целая куча различных горных инструментов, среди которых Витька увидел такие же, как его вчерашний, забивные ломы. Страшная догадка стала понемногу возникать в его голове, вставая все яснее и отчетливее: каким-то непостижимым образом он попал в далекое прошлое! Витька вышел из своего укрытия и поздоровался. Немец лишь слегка кивнул ему в ответ, а бородачи, ответив ему тем же, стали с интересом разглядывать его цветастую поношенную и прогоревшую синтепоновую куртку и резиновые сапоги.

— Ишь, как тебя вырядили! Одежа поди, с самой Германии? Господских кровей, небось, хлопчик… Чей сын-то будешь?

Витька, переборов страх и видя дружелюбный настрой бородатых мужиков, произнес:

— Витя… Демидов…

Бородачи вскочили со своих мест, покорно склонив головы.

— Знатные гости у нас. Изволь, барин, отужинать с нами, чем Бог послал.

— Да что Вы, какой я Вам барин?! Зовите меня Витей. Вот у меня конфеты к чаю. – Витька вытащил из кармана пригоршню карамелек и положил на бревно.

— Немецкие, небось, цацки? Чо с ими деять-то?

Витька освободил конфету от фанта и сунул в рот. Все остальные конфеты тут же были разобраны, и исчезли в беззубых кривых ртах бородачей.

Тем временем гости расположились вокруг костра, а тот, что стреноживал лошадей, доставал из сумок съестные припасы. Немец, усаженный Посниковым на самое видное и удобное место, продолжил разговор:

— Майн фройнд, Георг! Есть к Вам огромная просба. Мы страшно усталь в этот чудовищный путь по горе Каюмб и Вострой горе, весь промок, а наш художник повредиль ногу, упаль с лошадь. Мы хотеть сделать такой большой огонь, чтобы он обогреть и высохнуть нас?

Человек под фамилией Посников тут же, не произнеся ни единого слова, одним движением руки поднял с места двоих бородачей, а сам присел рядом с немцем. Тот, в свою очередь, также с интересом рассматривал Витькин наряд:

— Какой странный кожа есть твой сапоги!

Витька, чтобы не выдать себя, пробурчал что-то в ответ о новых кожах и отвернулся.

Немец же сменил тему и уже спрашивал Посникова о разработках:

— Сколько лет вы работать это место?

— Три. Больше всего работано прошлой осенью. Однако рудяных признаков так и не объявилось.

— Что же держать Вас на этот склон? Есть надежда?

— Теперь почти не имею… Весьма удобное залегание жилы заставило нас продлить сию безуспешную доселе работу. Камень в горе мягок и листоват, исключая венису и шкварец, воды и вовсе нет. При разработке горы штольной исключен будет и рудоподъем. Работники трудяца с охотою, потому знают: когда уйдут отсюдова, попадут в рудники Петропавловского завода, коих тяготы не сравнимы с работой на чистом воздухе.

Немец сосредоточенно выслушал дальнейший рассказ собеседника, то и дело перебивая его короткими вопросами. Подняв с земли несколько камней и покрутив их в руках, он вновь произнес:

— Я думать, что вениса и шорл есть надежный признак на металл. Васильевский и Флоровский рудники на Турья показывать нам пример соседство вениса и медный колчедан. Шорл во всей Дойчланд, Европа и другой земля есть сосед олово и тунгстен, спума люпи.

— Прошу великодушно простить мое невежество, что есть спума люпи?

— О, это вольфрам – волчья пена. Вреднейший металл, делать тугой плавку другим металл и вскипать в пена. У Вас я не наблюдать такой минераль. Кайне тунгстен, кайне плюмбум. Сколько мы ехать по склон Каюмб и Вострой гора, они не есть уподобляться рудяной гора, а более есть пустой дикой камень.

— Вполне с Вами соглашусь. Однако на супротивной стороне Вострой сопки позапрошлого года летом покорный слуга Ваш отыскал россыпь благороднейшего из металлов. Посему и заново имя дать ей решено – Золотой камень.

— Зер, зер интерессант…

Разговор рудознатца с немецким доктором продолжался довольно долго; Витька сидел молча и жадно ловил каждое слово. Вот уж удивит он пацанов, когда вернется обратно…

«Как вернется!?» – холодная дрожь опять пробежала по его спине. «Может, снова лечь спать под то деревце, а проснусь под огромной листвянкой?» – прикидывал в уме Витька. Но спать ему нисколько не хотелось, нервы были напряжены до предела, да и одежда уже изрядно промокла. Тем временем Постников достал из кожаной сумки несколько предметов, завернутых в истертые тряпицы. Витька с восторгом смотрел на руки рудознатца, в которых заиграли всем блеском своих граней крупные хрустали, гранаты и другие, неизвестные ему минералы.

— Буду всемерно рад внести свою скромную лепту в великолепное Ваше собрание изящнейших произведений великого Творца. К тому же, скромные дары сии смогут послужить не столь к благодушному созерцанию минеральных красот и богатств, сколь к научному изучению естества и строения гор Уральских.

— Полноте, майн фройнд! Сии штуфы способны принесть слава в любое собрание минераль! Сей прекрасный заммлунг достоин быть представлен даже на взор ея императорского величества!

Витька невольно протянул руку и взял с коленей Посникова крупный фиолетовый кристалл. Внимательно рассмотрев его, убедившись в прозрачности на просвет от пламени костра и отсутствии внутренних трещин и дефектов, как учил его Михалыч, Витька протянул кристалл его владельцу. Но тот отстранил руку и улыбнувшись в ответ, произнес:

— Это тебе, мой друг! В дар.

Такого счастья Витька и ждать не мог. Огромный прозрачный аметист размером со здоровый кулак принадлежит ему, Витьке. Пацану, который еще позавчера жадно читал новый журнал из киоска Роспечати, посвященный бразильским аметистам, где с завистью рассматривал их красивые  фотографии. Такого камня нет даже у Михалыча, у самого Михалыча! А у Витьки теперь будет. Ох и обзавидуются пацаны! Витька и думать перестал о чем-то другом, кроме как о волшебном кристалле.

Две кружки чая, выпитого с новыми знакомыми, давали о себе знать все больше и больше. Витька машинально отошел в кусты, сделал свое дело, не выпуская кристалла из рук, и повернул обратно к костру. Однако решил обойти стоявшие на пути заросли ивняка с другой стороны. Не будучи в силах и на миг расстаться со своим магическим кристаллом, Витька очередной раз на ходу поднес его поближе к глазам. Камень в предрассветных сумерках показался ему почти живым существом. Парень  даже  не успел заметить на пути огромную черную яму, выложенную по стенкам срубом крепи – свежую копань.

Когда Витька очнулся на дне шурфа, ему с трудом удалось подняться на ноги и вылезть на поверхность. Голова нестерпимо гудела, в глазах все плыло и двоилось. Силы покинули парня, он оступился, постоял мгновение, склонив голову, потом потерял равновесие и свалился  на мокрую траву.

Прошло довольно много времени, прежде чем Витька вновь открыл глаза. Его встретил прекрасный солнечный день, какая-то певчая птаха взахлеб заливалась в кроне огромной разлапистой лиственницы с расщепленным надвое стволом. Горы и сопки на западе и светлые пятна озер на юге были окутаны теплым летним маревом. Никаких признаков ночной непогоды не было и в помине. Вставать не хотелось. И вдруг он услышал откуда-то сзади до боли знакомый и такой родной голос:

— Эй, пожарник, подъем! Хватит дрыхнуть! Обед уж проспал!

Сухая сосновая шишка угодила прямо в Витькин затылок. Витька подскочил  как ужаленный. Сзади стоял и смеялся Кирилл – его товарищ и одноклассник, Кирилл, который уговорил Михалыча взять его, Витьку, с собой в горы.

— Че, приснилось?! – Витька потерянно озирался по сторонам, пытаясь хоть в чем-то уловить реальность произошедших этой ночью событий. Но синяя палатка все так же стояла на своем месте, костер горел там же, где он горел вчера, Михалыч снова сидел на ошкуренном бревне, разглядывая очередной образец, добытый пацанами в старой штольне. Витька медленно шаркая своими сапогами подошел к костру и уселся рядом с Михалычем.

— Ты чего, дружище, такой хмурый? Али недоспал? Али недоел? – Михалыч усмехнулся и слегка потрепал Витьку за космы. Но тот, словно бы и не услышав шутки, срывающимся голосом спросил:

— Дядь, Вов, а такое бывает, чтобы человек в прошлом побывал?

— Бывает! Мы вот намедни с супругой фотографии смотрели со свадьбы. Вроде недавно дело было, а уж внуки в школе. Вот и окунулись в прошлое, в свои годки молодые.

— А так, чтоб по настоящему, на двести сорок лет назад попасть?

— Че-то ты, паря, совсем не того?! Захворал поди? Продрых до обеда, ноги еле волочишь, да еще и в прошлое собрался. А я-то думал, ты покрепче… Вчера эвон как землю лопатил… Ты башку-то когда разбить успел, а? Ты чего это, а?!

Но Витька, ощупав наскоро свою голову и словно бы обрадовавшись огромному отливающему синевой шишаку на лбу, уже ничего не слышал и не слушал. Он радостно подбежал к тому месту, где только что проснулся. Достигнув цели, он осмотрелся, спустился в старинную, уже давным-давно оплывшую копань и начал неистово  разгребать опавшую листву, снимая слой за слоем, разрывая и перерубая толстенные корни,  то и дело ощупывая влажную поверхность.

— Взял бы хоть топорик-то, Вить! Лопаткой много не нарубишь. Да и нет тут ни хрена, я отвал смотрел. Иди, пожуй чего, геолух!

— Спасибо, дядь Вов. Тут даже лопатой нельзя, тут аккуратно копать надо.

— А чего там у тебя зарыто? Ну точно заболел пацан, смотри, чего творит-то! А то неживой ходил! Пустопорожний шурфец-то.

Михалыч не успел еще вернутся к костру, как всю тайгу окрест оглушил радостный Витькин вопль:

— Вот он! Ура! Нашел! Вот он!

Вся ребячья ватага, побросав инструмент, обступила Михалыча, с недоумением державшего в  слегка потрясывающихся руках огромный темно-фиолетовый аметист чистейшей воды.

— Это к-как?… Г-где?… Ты, ег-го из дому приволок, В-витя? – Михалыч от волнения не мог сказать ничего внятного.

— Нет, я его вот здесь выкопал! – Витька показал Михалычу ямку среди обломанных кореньев, из которой он только что вынул свой аметист.

— Дык здесь минералогия не та. Нету здесь аметистов! Не может быть! Этот из вулканической породы!

— Зато теперь я знаю, что здесь есть зеленый шорл и вениса!

— Какая, дери тебя за ногу, вениса? Ты где это услыхал? Палласа читал что-ли? Не шерл это, а эпидот. Тогда такого минерала наука не знала, вот и обозвали его шерлом, они ведь здорово похожи. А вчера говорил, что не читал.

— Да не читал я! Я с ним лично познакомился!

— Ага, чеши, чеши, больная голова… Точно, перегрелся пацан. Откуда аметист-то взял, ума не приложу… На бразильский похож, но шибко уж хорош для бразильского, да и стоят они, как новый самолет, где уж пацану такой достать?!

— Мой аметист с Еловой Гривы!

— Ты че, его оттуда приволок?! Когда там был-то?

— Не… не я. Посников Григорий Никифорыч приволок. Давно это было.

М.В. Цыганко

13.01.2010 год

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

пять × пять =

Кнопка «Наверх»