Баронское зимовье, Константиновская сопка и старинный Посниковский рудник
Как-то в разговоре с главным геологом Воронцовской геолого-разведочной партии мне удалось выяснить место расположения старинного Посниковского рудника на горе Константиновская сопка, что рядом с Баронским зимовьем, по ту сторону реки Вагран. Геологи несколько раз проводили на Постниковской площади (так она называется на геологических картах, именно через букву «т», хотя фамилия нашего самого известного рудознатца – Посников) свои исследования, разбуривая массивы вокруг старинных рудников.
Ну и как после этого усидишь на диване?! Конечно в тайгу, на Баронское! Тем более, до этого было уже две безуспешных попытки поиска этого рудника. Тогда мы воспользовались трактатом академика П.С. Палласа, который посетил наши места в июле 1770 года. И хотя рудника мы не нашли, но отыскали шикарные яшмы на склонах Константиновской сопки; на эти поделочные породы указывал в свое время и великий путешественник, при этом, правда, сетовал, что заготовленные людьми Максима Походяшина яшмы «перепорчены непогодою и лесными пожарами», но делал прогноз, что «вглубе получше будет». Вот мы и отыскали «получше».
Вот уже и Баронское зимовье. Наш незаменимый баронский житель –отшельник дядя Миша – Михаил Владимирович – полный мой тезка, правда, фамилию носит другую – встречает нас с нескрываемой радостью и в то же время тревогой, выясняя на ходу, есть ли с собой оружие. Оказывается, зимовье обложили серые хищники. Волки идут на лай собаки, на запах баранов. Обнаглели, не встретив отпора, до того, что сидят возле домика и нагло смотрят прямо в глаза.
— Набираю воду из проруби, глаза-то подымаю, а он сидит метрах в пятнадцати и на меня зыркает, ухмыляется – дядя Миша явно рад нашему приезду, читай, своему спасению. Честно сказать, сначала мы не поверили ему, но наши сомнения рассеялись следующим вечером. Но об этом позже.
Вот уже и мы движемся тем же маршрутом, что в 1770-м году шел Петр Симон Паллас. Только снегу в конце апреля в тайге по колено. Но лучше снег, чем комарьё. Сначала подмороженный наст держит, но северная сторона сопки совсем не прогревалась и снег нисколько не подсел. Отсюда дорога превращается в пытку. Стараемся пользоваться лосиными следами, но зверь передвигался хаотично и толку от его троп мало.
Вершину Константиновской сопки 560м (всего их четыре, это вторая по высоте) венчает выход курумов. Здесь мы уже бывали как-то. Место красивое, отсюда открываются удивительные виды на окрестные сопки, горы Кумба и Золотой Камень; за ними на востоке в туманной дымке высятся копры шахт СУБРа, кажущиеся отсюда игрушечными, хотя их высота более 100м; на западе видны громады Главного Уральского хребта и плато Кваркуш. И совсем под ногами, на Вагране, белеют плешины полян Баронского зимовья. Так близко, всего около 5 км, и так тяжело было преодоление этого отрезка.
Легкий перекусон и чай с дымком из горного валежника. Здесь в горах жизнь растений течет по иному: необходимо за три бесснежных месяца прожить свое лето, взять в тяжелейших условиях максимум силы. Потому даже валежник здесь не сгнивает – он крепок, переполнен смолами, и горит, испуская черный ароматный дым. Чай от этого становится терпким, смачным и имеет совсем иной вкус, нежели заваренный на дому.
Оказывается, вершину сопки венчает огромная триангуляционная четырехугольная деревянная вышка. Высота ее большая, визуально, метров 20-25. Истлевшая, подкосившаяся, хромая на один бок, с отпавшими поперечинами, она напоминает некогда грозного великана, списанного на пенсию, больного и бесполезного уже, доживающего свой век в полном одиночестве и забытьи. Но это все еще великан, заслуживающий внимания и уважения.
При виде этого колосса невозможно не задуматься о тех людях, которые его сооружали. Это без преувеличения – подвиг. Для многих людей и забраться-то на эту сопку – уже подвиг. А здесь нужно было затянуть наверх огромные бревна. И потом как-то поставить их вертикально, скрепить меж собой полуметровыми коваными гвоздями. Это осознаешь только тогда, когда сам имел дело с лесом, сам кантовал и поднимал бревна. Иначе, например, городскому жителю, привыкшему к масштабу городских бетонных коробок, все кажется легким и не стоящим внимания.
Еще несколько сотен метров, и вот они – старинные рудники. Становится понятно, что металлодетектор взят зря. И южные склоны сопки заснежены также, выше колена. Нет и речи о поиске минералов и старых инструментов горняков. Но есть заделье на лето – сюда мы еще обязательно вернемся, найдем старинные инструменты, найдем красивые минералы, найдем штабели походяшинской яшмы, добытой два с половиной века тому.
Обратный путь лежит вниз, он, хотя и нелегок, но приятен. Вот уже и пойма Ваграна, весь снег здесь истоптан волками. Не врет дед. Вот уже и ароматный ужин от Натальи Ивановны. Вот кто самый стойкий оловянный солдатик. Наших сил хватает только на то, чтобы согнувшись пополам, доковылять до стола. Так оно и бывает в тайге: пока идешь, силы есть, а как пришел, сел – все – разбит и даже встать иной раз не можешь. Сон в таких случаях – лучший лекарь, а утром, хоть и не двигается ни один сустав, но уже бодрость свое дело сделает, разогнет, и снова в путь.
— Щас, слушай, Улса начнет с ума сходить! – травит дед Миша. Улса – это наша лаечка на Баронском зимовье.
И правда, не прошло и часа, как мы вышли из лесу, а собака будто с ума сошла. Лает истошно, крутится. Выхожу из избы и не верю своим ушам: лес переполнен каким-то затяжным тревожным звуком, как-будто кто-то включил тревожную сирену. Звук этот проникает внутрь и заставляет душу прижаться к самым пяткам, самым подошвам сапог. Так воют волки. Не так, как нам озвучивают в кино, тонко, как воют псы по ночам, а по-настоящему, по-волчьи, раскатисто и широко. Мало кто слышал этот вой, но кто слышал, не забудет. А ведь первый наш план похода предусматривал ночевку в палатке. И оружия мы не брали. Понятно, что волк не нападет на человека, но спать под такую серенаду в палатке как-то не охота.
А за следующие сутки выпало 35 см снега. Леса и сопки укутало белым покрывалом так, что о походах без лыж нечего стало и думать. Значит, подождем мая, когда белые снега скатятся в Вагран пенными бурлящими потоками и освободят нам тропы для новых путешествий и новых поисков. А новые километры откроют новые места, откроют тайны тех времен, когда рудознатцы Походяшина покоряли суровую тайгу Северного Урала.
М. Цыганко,
апрель 2018г
